В дальнем отсеке полузаброшенной лаборатории, где сказки сливались с цитогенетикой, а в пробирках ворочались василиски и коконы мантикор, он вылупился случайно — с трещиной в кариотипе, чешуйчатый, лучезарный и требующий себе свободы. Он бежал из‑под микроскопа, скользил под стеклами инкубаторов, шуршал сегментами и спиралями ДНК, пока не выбрался на траву, впервые вдохнув солнечный свет. Там, охваченный восторгом, он закусил собственный хвост и застыл в металле и минерале, чтобы навеки напоминать каждому, кто найдёт его в траве, о причудливых загадках природы.