Он выбрал себе имя из треска огня, потому что слов ещё не было — только рычание сородичей, хищный вой да смех летучих мышей, висящих на ветках вниз головами, как диковинные гнилые плоды. Вождь племени, обмазанный пеплом и жиром, сжимал в руке острый обсидиан, плясал на шкуре саблезубого тигра и ритуально хрипел в сторону костра: требовал поединка. Тот, кто мысленно называл себя звуками горящего пламени, не стал отвечать ни взглядом, ни жестом - лишь выхватил из золы свой кианитовый топор, раскаленный до синевы, и ударил — так, что пятнистая шкура на полу в миг напиталась кровью, а слово «аргумент» впервые прозвучало без языка, но с эхом, которое поняли даже мёртвые.