Она была последней из рода, что хранил огонь в глиняных горшках под порогом, — не чертовка, не бестия, а ведунья, что каждое утро своим дыханием кормила пламя, чтобы оно не погасло в людях. Когда в деревню пришли чужие — с каленым железом в руках и с чужими богами на языках, — она не стала ни прятаться, ни молиться, а села перед очагом и запела запретную родовую песню, от чего стены треснули, огонь взвился до неба, а враги стали сами сами казнить. Теперь кормилицу огня ищут в головнях на пепелище, в алых закатах, да в золе старых печей: кто найдет ее печать — тому не страшен ни мрак, ни холод, ни чужая воля.