Когда письма резали на бересте, а чувства отливали в граните, молодой послушник один, к монастырской мастерской приписанный, вместо Слова Божия выцарапал на серебре послание о лучшем — для тех, кто однажды осмелится жить не по страху, а по совести да по внутреннему уставу. Схоронил он драгоценную дощечку в зазор между плитами, и много зим спустя её вырвало наружу землетрясением — трещина прошла по строке, да прошила слова рубиновыми искрами, будто сама земля подтвердила да как обет приняла, что лучшее будет не подарено, а выстрадано тем, кто тряски не боится, и кому правда глаза не колет.