В переулке между рынком и храмом, где с утра пахло лавром, уксусом и подгоревшими благовониями, подрастал у бедной знахарки мальчик с глазами, будто высеченными из вулканического стекла: в них отражалось всё, что взрослые старались скрыть друг от друга — дрожь монет, упавших не в ту ладонь, слёзы осиротевших детей, отточенная двусмысленность проповедей и лживые обещания понтификов. Мальчишку учили молчать, когда умирает истина, — но он упрямо записывал в уме каждый бесчестный указ и несправедливый приговор, а потом вложил свою память в заговорённый сестерций, чтобы правда впредь весила ровно столько, сколько весит жизнь казнённого без вины. Монета, оплетённая шнурком, переходила из руки в руку эхом голосов, которым не досталось защиты, — лишь приговор.
Состав: серебро, бронзовый сестерций (Рим, 138—161 г.)