Сумерки в траве дышали медленно и глухо, будто сама земля — живая, но безымянная — втягивала в себя тени и потаённые страхи жадных людских желаний, укрывая их в корнях и водяных жилах. Из глубины лета поднималась жара — тягучая, древняя субстанция, пронизанная запахами земляники и пересохших колодцев. Что-то приблизилось к уху — не звук и не голос, но сущность, несущая память о временах, когда всё имело волю и форму, а люди умели понимать кузнечиков и не боялись потеряться в лесу.